Кто бывал в брошенных деревнях, согласятся, что зрелище они из себя представляют удручающее, напоминая о тленности всего сущего. С Пегремой всё обстояло иначе.

Мы задумали сделать пеший радиальный выход в Пегрему из нашего базового лагеря. Обнаружили на карте пунктирную линию и решили, что на двухкилометровке это если не шоссе, то, во всяком случае, заметная «транспортная артерия». Как мы ошиблись!

Наметив пару ориентиров, мимо которых не просвистишь (болото и озеро), по азимуту вышли на тропу. Это была именно тропа, дорогой она никогда и быть не могла, поэтому вызывает удивление та честь, которой она удостоилась, попав на карту. Местами тропа просто пропадала, иногда попадались зарубки минимум пятилетней давности (через год мы могли видеть, как выглядят оставленные нами зарубки). А вообще, если тропой не пользуются, лес очень быстро её поглощает.
Путь наш проходил по сельгам (так в Карелии называют вытянутые скальные кряжи) и распадкам, сухие участки сосновых боров на вершинах скальных валов сменялись мокрыми ольшаниками между ними. Потеряв в очередной раз тропу в какой-то болотине, мы нашли её метрах в трёхстах справа. Но это была уже Тропа. По-прежнему не набитая, она вилась между березами, образовавшими трехметровый коридор. Чувствовалось, что мы куда-то выходим. Да и характер леса заметно изменился. Но не успели мы порадоваться, как опять попали в заросли ольшаника. Вышли к ручью, хотели уже рубить переправу, но рядом нашли пару перекинутых через него бревен. Тут же попали на бревенчатую гать, правда, сгнившую (видимо, какая-то дорога все же была). Ещё метров через двести вышли на роскошный луг с мощным травостоем и разбросанными кое-где валунами. Попадались выкосы.

Поднявшись на взгорок, мы увидели ЭТО! Перед нами был пологий спуск. В конце его раскинулась деревня, залитая солнечным светом. Торчала маковка часовни. Трепетали на легком ветру листья нескольких высоких деревьев между домами. Только пристальный взгляд позволял понять, что это место покинуто жителями, и давно: провалившиеся крыши, покосившиеся стены, пустые дверные и оконные проёмы. И тишина. Хочется сказать – благоговейная. За деревней синело озеро, а за ним, вдали, террасами поднимались леса.

Как ни странно, Пегрема не только не производила удручающего впечатления заброшенности, а напротив, как бы светилась, вызывала чувство успокоенности, гармонии…
Мы часа два бродили по деревне. Прошли из конца в конец по главной и единственной улице, повосхищались фундаментальностью северной архитектуры, забравшись в пару домов. Кстати, вся деревня – это десятка полтора изб, в основном, видимо, досоветской постройки. И, конечно же, гвоздём экскурсии стала часовня Валаама Хутынского (1770 год). Может, именно благодаря ей это место до сих пор живо? (смотрите еще материал о деревянных церквях русского севера)

Это было в 1998 году. На следующий год мы вдвоем с Андрюхой, извините – с Андреем Береговенко, решили пойти в Пегрему с ночёвкой. Шли тем же маршрутом.
В деревне встретили косаря. Разговорились. Сам он оказался родом из Пегремы. Прожил здесь всю жизнь, пока деревня не прекратила своё существование. Во время войны Пегрема была под финской оккупацией. Финны особо не зверствовали, хотя одного селянина расстреляли за то, что он забил без разрешения свою корову (голодно было). Ещё он сказал одну вещь, которая нас очень заинтересовала: финны приезжали в деревню на легковых автомобилях. Показать, где дорога, он отказался, сославшись на занятость, но посоветовал обратиться к археологу Журавлёву, который всё здесь знает. Тогда с Анатолием Павловичем мы ещё не были знакомы, но про раскопки слышали. Естественно, стали пытать местного жителя про первобытного человека, но, похоже, его эта тема совсем не интересовала и ничего вразумительного он рассказать не смог.
Тогда мы вернулись к делам не столь давно минувших дней. Так почему же бросили деревню? Потому, что рыба ушла. А жили здесь как раз промыслом… И разъехались жители кто куда. Наш собеседник, как и некоторые другие селяне, перебрался на восточный берег, в Ламбасручей. А произошло это в начале шестидесятых годов, когда по стране обезлюдела масса деревень, признанных на государственном уровне «неперспективными».

Поболтав ещё немного, мы двинулись по деревенскому большаку искать место для лагеря. Я знал такое место у северного края деревни. Но издали было уже видно по торчащей мачте с зарифлённым парусом, что место занято. Кто не успел, тот опоздал. Пошли просто познакомиться. И надо же такому случиться! Оказалось, что это наши же, «буржуинские». Юрич (он же Козлов Александр Юрьевич) с Ольгой. Они вышли из лагеря вскоре после нас (или незадолго до нас – не помню) на «Торнадо». Радовались встрече, будто 3 года не виделись!..
Возвращаться на следующий день мы с Андрюхой (извините, см. выше) решили по «финской дороге». Поэтому, уже под вечер, поставив палатки, отправились на разведку. Заодно хотели посмотреть места раскопок, потому что Юрич, который здесь бывал уже неоднократно, сказал, что раскопы начинаются сразу за деревней у самой тропы.

Скажу сразу, что раскопы абсолютно не произвели на нас впечатления. Мелкие какие-то (в смысле глубины), да и нет в них ничего (ни золота, ни руд). Сразу возник скепсис, вопросы из серии «а как он догадался, что копать надо именно здесь» и т.д. Потом, кстати, Анатолий Павлович объяснил, как надо искать. Упрощенно это выглядит так: террасы около Пегремы определяют уровни Онежского озера в разные эпохи, древние же пегремцы были людьми крайне рациональными, типа высунул руку за порог, зачерпнул водицы и обратно в землянку. Теперь остаётся только бить шурфы вдоль кромки террасы.

Однако отвлёкся я. Короче, обнаружили мы прохаживающегося вдоль кромки воды по роскошному песчаному пляжу мужчину. Хотелось бы сказать одинокого, но не получается, он был абсолютно самодостаточен. Похоже, наш вопрос «как пройти в Пайгубу» он воспринял так, будто мы спросили «как пройти в библиотеку». Тем не менее, он очень доходчиво объяснил, как выйти на «финскую дорогу», и даже показал тропу, которая ведёт к ней (тропа идёт вдоль сухого ложа древнего озера).

И здесь Андрюха спросил его прямо: «А вы случайно не Журавлёв?» Так мы познакомились с Анатолием Павловичем. Естественно, сразу пошли вопросы. И здесь Анатолий Павлович очень кратко в течение часа рассказал нам, что такое Пегрема и её место в истории русского Севера. Мы обалдели, а Андрюха заболел. Заболел Пегремой настолько, что вернувшись в Москву, бросил работу, купил цифровую видеокамеру и вот уже несколько лет работает над фильмом о Пегреме, Журавлёве и вообще о первобытной культуре Карелии (материала у него, наверное, хватит уже на диссертацию).

Итак, разведав подход к «финской дороге», мы вернулись в деревню и полночи рассказывали Юричу с Ольгой то, что Журавлёв рассказал нам за час. В конце концов, мы отправились спать. Я собирался встретить в Пегреме рассвет, поэтому включил «гидробудильник» (кружки три чая на ночь, лучше с брусничным листом).

Будильник сработал вовремя. Солнце ещё не встало, но чувствовалось, что это произойдёт вот-вот. Вода в озере – как зеркало, иногда морщившееся от всплесков рыбы. И тишина. А по бокам… нет, это не отсюда. Но больше всего меня поразил туман. Он буквально стекал по ступеням террас к озеру. Я к туманам вообще отношусь трепетно, поэтому это был настоящий подарок. Растолкав остальных со словами, что они потом всю жизнь будут жалеть, если пропустят такое зрелище (жалеют), я схватил фотоаппарат и двинулся в деревню, к часовне.

Вымок в росе я, конечно, до пояса, но это ничтожная цена за те ощущения, которые мне достались. На обратном пути наблюдал прелюбопытную сцену: по деревенской улице бежал мужик (это был Юрич) с колом наперевес и весьма выразительной мордой лица, пробегая мимо он спросил, не видел ли я червей. Оказывается, он всё-таки встал, увидел, как играет рыба, и у него тоже взыграло. Уже представляя, как гнется удилище с пятисотграммовым окунем на крючке, он обнаружил, что забыл вчера закрыть банку с червями, чем те и воспользовались. Думаю, рыбаки поймут всю гамму чувств, испытанных Юричем.

Потом мы отправились в обратный путь. Тропа идёт от деревни по сосновому бору. Вскоре после канавы, пересекающей тропу (это сток древнего высохшего озера), она раздваивается. Правая ведёт к жилищу Журавлёва и дальше – на Поляну идолов, а левая – это та, которая нам нужна. Она проходит вдоль ложа высохшего древнего озера, мимо одного из раскопов первобытных поселений.

Наконец, поднявшись на борт последней террасы, тропа упирается в «финскую дорогу». Влево, в сторону деревни, она скоро теряется в луговинах, в большом количестве разбросанных по лесу вокруг Пегремы. Нам – вправо. Прямая, как стрела просека уходит на северо-запад, пока не упирается в скальный кряж. Здесь она сворачивает налево и, спустившись с небольшого взгорка, выводит к первой гати. Всего на пути до Лижемской губы будет 7 гатей, все полусгнившие. Тропа везде хорошо просматривается, хотя и здесь уже лес явно претендует на свободную территорию. Немного пришлось поплутать после последней гати, самой длинной, метров сто. Эта гать упирается в перпендикулярную просеку. Тропа находится несколько левее относительно гати и обозначена приколоченным к сосне обломком лыжи. Надо сказать, что за три года, прошедшие до следующего прохождения этого маршрута, просека так заросла ольшаником, что определить её можно было только по резкой смене характера леса.
Последняя гать находится примерно на полпути от Уницкой до Лижемской губы. После неё начинается длинный пологий спуск. Если идти по тропе, не сворачивая, то постепенно она затеряется в прибрежных зарослях, метрах в 500 от озера. Лучше свернуть на ответвление влево. Эта тропа в конце концов выведет на очень красивый берег в самой горловине Пайгубы.

Очень довольные собой и удобной, по сравнению с пройденной на пути в Пегрему, тропой, мы после короткого отдыха отправились к точке, из которой нас должны были забрать, чтобы переправить в базовый лагерь. Точка эта находилась на песчаном пляже сразу за Пайгубой напротив оконечности Первого Оленьего острова.
Должен сказать, радовались мы рано. Видимо, мы расслабились, и оставшийся участок пути нас вымотал до предела. Теоретически выглядело всё просто: надо идти вдоль берега. В горловине Пайгубы он оказался довольно изрезанным и, чтобы сократить путь, мы пошли напрямую. Пришлось перевалить пару сельг и гадкие мшистые морены между ними, пока выбрались на основной берег (велико было искушение пойти по одной из сельг, но делать этого не стоит, т.к. сельги забирают восточнее и через некоторое расстояние всё равно заканчиваются болотистыми моренами). Этот берег уже основательно обжит рыбаками, поэтому тропа вдоль берега набита хорошо. Так мы и вышли к точке рандеву. Всего прошли километров десять: примерно пять по «финской дороге» и столько же вдоль Пайгубы. Заняло это примерно 4 часа.

Прекрасный прогулочный маршрут, если бы не последний участок. Вот если можно было закончить (или начать) его в горловине Пайгубы!..

Именно так мы и поступили в сезон 2003 года. И огромная благодарность за это Серёге и Михе (надеюсь, что эти весьма солидные в быту люди простят меня за столь простецкое обращение). В этом году они обкатывали новый мощнецкий катер и забросили нашу «десантную» группу к началу тропы в Пайгубе в два захода за час. Тогда, кстати, я впервые увидел GPS в действии: навигатор вывел нас точно к тому месту, где должна выходить на берег дорога согласно карте. К сожалению, найти её мы так и не смогли – заросла. Пришлось перебираться севернее на километр, туда, где вышли на берег мы с Андрюхой, и уже оттуда начинать маршрут. Это была вообще прогулка!

К сожалению, я не могу рассказать о плаваниях наших в Пегрему. Дело в том, что в этих случаях я играл в основном роль багажа. Помню только, как передавали бутылки с одного катамарана на другой…

В заключение хочу отметить еще одну особенность, на которую все мы обратили внимание, посещая Уницкую губу и Пегрему, в частности: там не бывает плохой погоды. Попадали в дождь, но эти дожди не назовёшь противными и нудными. А сколько раз бывало, когда возвращаясь в базовый лагерь, мы рассказывали как жарились на солнце на песчаном пляже, а нам говорили, что у них был шторм, северный ветер с нудным дождём… Вот так.